Секретные миссии (сборник) - Страница 137


К оглавлению

137

Итак, Пульхоф инстинктивно избрал правильную линию поведения, стремясь спасти себя и своих товарищей. Немцев удовлетворила точность деталей, и они не сомневались, что Пульхоф рассказал им все, что знал. Офицер, допрашивающий Пульхофа, наверняка с гордостью подписал свое донесение майору Фельдману. И, конечно, тот факт, что Пульхофу удалось удержать в тайне от немцев имена и адреса его помощников по агентурной сети и все свои связи, на сто процентов доказывал его невиновность. Пульхоф мог выдать своих товарищей и таким образом избавить себя от риска подвергнуться пыткам. Однако он выбрал другой путь, опасный и смелый, и успешно прошел его. И хотя первое знакомство с показаниями Пульхофа заставило меня видеть в нем предателя, подписавшего свой смертный приговор, в конце концов эти же самые показания явились лучшим доказательством его невиновности. Такова история Антона Пульхофа, известного своим друзьям из управления стратегических служб под кличкой Бобби.

У этого худощавого человека, полуевропейца, полумалайца, был светлый и острый ум. Пульхоф организовывал побеги с оккупированной врагом территории и попал под подозрение, затем стал секретным агентом и снова попал под подозрение. Однако в конце концов он оказался истинным патриотом.

Долгое время я не знал, кто он: «Друг или враг?» И наконец я увидел в нем друга, искреннего друга Англии и Голландии. Где он сейчас, я не знаю. Но я убежден, что он один из не воспетых в песнях героев, которые сыграли выдающуюся роль в войне и которые рисковали жизнью ради счастья своей родины, не ища ни славы, ни денег. Нет патриотизма благороднее этого.

Глава 3
МНЕ ЗНАКОМО ВАШЕ ЛИЦО

Однажды утром в апреле 1943 года я не спеша прогуливался по Пикадилли. Это было то чудесное апрельское утро (к сожалению, они очень редки), когда все кажется по-весеннему чистым и сверкающим. Грин-парк был действительно зеленым, и даже мрачный фасад Королевской академии художеств, сложенный из портландского камня, казалось, сверкал чистотой. Прохожие, видимо как и я, были очарованы этим теплым весенним утром. Зима ушла, и впереди были длинные солнечные дни. Вести с фронта были приятнее, чем когда-либо раньше. Английские и американские войска приближались к Тунису, чтобы там окончательно разгромить противника. На Восточном фронте немцы были разгромлены в битве на Волге. Удача не сопутствовала и люфтваффе, и английские бомбардировщики по ночам настойчиво опровергали хвастливое заявление Геринга, что ни одна бомба не упадет на немецкую землю.

Обычно, прогуливаясь по улицам города, люди не замечают, что происходит вокруг. Погруженные в свои думы, они движутся почти автоматически, стараясь лишь не столкнуться с прохожими или не попасть под машину. И они вправе поступать так. Но лично я предаюсь размышлениям у себя в кабинете, а на улице наблюдаю за прохожими и держу ухо востро. Не раз я ловил себя на том, что, идя по улице, подсознательно изучаю лица прохожих и стараюсь по виду определить их характер, профессию, интересы. Ведь в конце концов изучение людей — хороших и плохих — и являлось моей профессией свыше тридцати лет, и неудивительно, что я невольно занимался этим даже во внеслужебное время.

Так было и в это апрельское утро. Случайно мой взгляд упал на идущего мне навстречу офицера в голландской военной форме. Будучи голландцем, я, естественно, пристально посмотрел на него. И вдруг мне показалось, что я где-то видел его раньше при необычных обстоятельствах. Он медленно прошел мимо меня. Тогда я обогнал его и остановился у витрины книжной лавки, делая вид, что внимательно рассматриваю книги. Он снова прошел мимо меня.

Я уже писал раньше, что отличная память — необходимое качество контрразведчика. К счастью или несчастью, у меня была как раз такая память. В подтверждение своих слов приведу два примера. Мой отец одним из первых в Голландии установил у себя дома телефон. Тогда еще не было телефонных книжек, и поэтому над телефоном висела табличка, на которой было записано около десятка телефонных номеров. И хотя прошло пятьдесят лет, я до сих пор помню эти номера и фамилии их владельцев. Я также могу вспомнить, например, что мне подарили, когда мне исполнилось три года, и кто преподнес каждый подарок. И эта память — не моя заслуга, а наследственное качество, как если бы я был очень высоким или очень красивым, каким я, слава аллаху, не являюсь.

Да и глупо не использовать своих природных качеств. Многие годы я тренировал свою память. Сыграли свою роль и бесконечные разборы дел. Я мог так «рассортировать» эти дела, что различные факты и события раскладывались у меня в голове, как по ящикам письменного стола. И стоило мне «выбрать» соответствующее «дело», как воспоминания лились широкой рекой.

Так было и сейчас. Я не сомневался, что видел этого голландского офицера раньше, но только мельком. Но где и при каких обстоятельствах? Этот офицер — голландец, рассуждал я, поэтому, вероятнее всего, я видел его в Голландии. Но я не был в Голландии с начала войны, следовательно, если я действительно видел его там, то это могло быть только до 1939 года. Сейчас ему около сорока, я мог видеть его в течение предыдущих двадцати лет, когда он был уже взрослым человеком и внешне выглядел примерно так же, как сейчас. Рассуждая таким образом, я пришел к выводу, что мог видеть этого человека в период с 1923 по 1939 год.

Затем я стал думать над вторым вопросом. Почему у меня в памяти его лицо связывается с какими-то необычными обстоятельствами? Почему, увидев его в голландской форме, я насторожился? Моя память связывала этого офицера с каким-то событием, имевшим отношение к немцам. И, вот так рассуждая, я избрал правильный путь. Дверца соответствующего ящичка в моей памяти широко открылась — и факты посыпались один за другим.

137